ГЛУХАРИНАЯ ОХОТА

Уважаемые читатели! Среди подписчиков газеты «Восход» немало охотников и рыболовов. Среди них – люди разных поколений, занятий. Объединяет их всех стремление к активному отдыху и любовь к природе. Только они могут часами спорить о преимуществах той или иной снасти, достоинствах и недостатках марки оружия, сутками бродить по лесу в поисках дичи…Сегодня – премьера новой рубрики – «От первого лица», в которой мы будем публиковать невыдуманные рассказы и удивительные истории, записанные самими охотниками и рыболовами, а также полезные советы, другую нужную информацию. Так что, товарищи охотники, рыболовы и любители живой природы, просим вас рассказы, истории, байки, присылать или приносить в редакцию газеты «Восход», и мы их обязательно опубликуем.

Мой друг Федор пригласил меня на охоту на глухаря весной. Охота эта увлекательная и трудная. Дело было в конце апреля, я приехал в с. Балохониху, где мы быстро закидали пожитки в рюкзаки, вес которых оказался приличным и отправились в лес на ток. Расстояние предстояло пройти немалое, до тока было километров двенадцать по весеннему лесу. Хотелось пройти засветло.

Весна в тот год выдалась полноводная и мы шли, преодолевая раскисшую жижу дороги, лесные заломы и разлившиеся ручьи, порою на пределе возможностей болотных сапог. Мы проходили по клюквенному болоту, где сапог погружался по колено в мох, вышли к озеру под названием Сухоблюдное, которое со всех сторон окружали и подпирали вековые сосны. Чистая гладь лесного озера приковывала взгляд и очаровывала своей первозданной красотой. Уходить не хотелось, но мы продолжали свой путь.  Федор вёл меня лесными тропами только одному ему ведомым путём.  Изрядно подустав, я шёл за ним, и мы вышли к излучине ручья Ишлей, который бурно нёс тёмную весеннюю лесную воду. В крутом и высоком песчаном берегу была вырыта землянка, служившая охотникам нескольких поколений убежищем. Внутри её была железная печь с прямым дымоходом, нары из досок, на которых могли легко уместиться трое человек, здесь же были заготовлены сухие дрова, находилась пила и даже сменная сухая обувь. На поляне у ручья стоял сколоченный из широких берёзовых досок стол, тут же был очаг для костра, огражденный камнями. Федор принялся растапливать печь, чтоб землянка просохла от влаги и исчез запах затхлости. Я же принялся разводить костёр. Федор взял ружьё и ушёл в лесную чащу. Он возвратился минут через десять с добытым рябчиком, которого мы принялись готовить. Так, сидя у костра, похлебав шулему с потрошками, попивая чаёк, заваренный на листьях брусники и хвои, я слушал рассказы Федора о том, как он мальчишкой с отцом ходил на глухариный ток. Как они, лесные жители, бережно относятся к природе, из года в год сохраняя ток, с которого берут не более двух-трёх птиц за сезон. Даже лесорубы, зная о глухарином токе, не пилят деревья в его границах.

За беседой у костра, мы и не заметили, как на улице стемнело и нужно было лечь отдыхать, чтоб с утра выдвигаться на ток, который был на удалении километра. Растянувшись на лесной кровати в землянке, умаявшись за день, спокойно и глубоко заснул. Вдруг кто-то трясёт меня за плечо. Я, с трудом разомкнув глаза, вижу, как Федор будит меня на охоту. Он уже развёл костёр и согрел чай. Быстро пьём и трогаемся в путь, хотя на улице темно, с трудом удаётся разглядеть отдельно стоящие деревья.

Времени два часа. Идём молча. Федор периодически останавливается, а я, ещё не до конца стряхнув дрёму, врезаюсь в него со всего хода и едва не сбиваю с ног. К реалии меня возвращает сунутый мне под нос кулак. Я улыбнулся и, полностью проснувшись, следую за ним позади в нескольких шагах. Федор подошёл к дереву, руками поводил по стволу, после чего мы круто повернули в сторону и по лежащим лагам перешли ручей.

Вот мы на месте. Стоим посреди леса в темноте. Сняли рюкзаки и сложили у поваленного дерева, договорившись встретиться тут же по окончании охоты. Затем я и Федор расходимся. Оставшись один, я вслушиваюсь в лесную тишину, где лишь ветер слегка шумит в кронах деревьев. И вдруг раздаётся осторожное щёлканье глухаря. Затем ещё и ещё, в полной темноте, всё увереннее и громче начинается его брачная песня. Песня глухаря состоит из двух колен – «щёлканье» и «точение». И вот под второе колено песни, когда глухарь не слышит, охотнику нужно успеть сделать несколько шагов.

Выждав, когда глухарь распоётся, я начинаю подход. Сделав два или три шага, я замираю, иногда в нелепой позе, по колено в воде или стоя на пятачке нерастаявшего снега, ища глазами токующую птицу. Так под песню двигаюсь в направлении токовика, стараюсь скрываться за деревьями. Время тут не имеет значения. Вдруг справа раздаётся раскатистый выстрел. «Федор добыл», – мелькнуло в голове, но я продолжаю вслушиваться и вглядываться в темноту, надеясь первым увидеть глухаря. В очередной раз сделав два прыжка, я замер и вдруг вижу на фоне светлеющего неба на толстой ветке, растущей перпендикулярно стволу сосны, почти у самой макушки, расхаживает красавец самец. Распушив хвост веером, он чинно расхаживает по суку, осматривается, прислушивается и вновь начинает песню, задрав клюв вверх. Медленно поднимаю ружьё под песню и вдруг, как будто почуяв опасность или заметив моё движение, птица замолкает. Я замираю, держа ружьё на вытянутых руках. От напряжения по телу начинает идти дрожь и кажется, что время остановилось, минуты тянутся бесконечно. Но глухарь вновь начинает токовать. Стреляю. Птица с шумом падает с высоты, вниз, ломая ветки. Адреналин зашкаливает, сердце бьётся так, что отдаёт в виски. Подхожу к добытому глухарю, и рука моя невольно тянется к шапке, чтоб отдать последнюю почесть этой могучей красивой птице.

Возвращаюсь к условленному месту, где Федор уже ждёт меня, тоже со своим трофеем. Мы поздравляем друг друга с «полем» и, достав из рюкзака походную фляжку, выпиваем, как говорят охотники, «на кровях».

Начинает светать, лес наполняется постепенно птичьим гомоном. И в том разноголосии становится труднее расслышать песни продолжающих токовать глухарей.

Но я был доволен и для себя решил: следующей весной обязательно постараюсь ещё раз насладиться созерцанием этого великолепного зрелища под названием глухариный ток.

А. Фискин